Э. Амдур
Формы живого тренинга
Эллис Амдур (1952), американский практик боевых искусств и тренер по вмешательству в кризисные ситуации. Один из самых известных писателей мира боевых искусств.
Эллис занимается айкидо и другими боевыми искусствами уже почти 50 лет. В дополнение к занятиям традиционными искусствами, такими как корю бу-дзюцу, он также работал над проектами по применению принципов, вытекающих из традиций классических боевых искусств, к современным правоохранительным органам.
Плодовитый автор, его научно-популярные работы охватывают темы, включая тактическую деэскалацию опасных межличностных ситуаций, а также истории и анализ японских боевых искусств; его последняя работа в этой области – новое издание «Скрытое на виду», посвященное эзотерическим техникам развития силы в японских боевых единоборствах.
******
«Нет абсолютно никакого способа, чтобы простое повторение ката дало мне те знания, которые я приобрёл. Мне нужен был кто-то, кто «взломал» структуру моего мира. Это возможно только через какую-то форму живого тренинга против кого-то, кто не будет – на самом деле, может быть неспособен – двигаться в соответствии с собственными укоренившимися ожиданиями».
Тарю шиай и другие поединки в рамках японских боевых традиций
Предисловие
Существует всего несколько сохранившихся корю бу-дзюцу, которые восходят к эпохе Сэнгоку («воюющих государств»). Несмотря на заявления об обратном, ни одна из этих школ не является первозданной. Многие утверждают, что даты их основания исторически неточны, часто на многие сотни лет. Некоторые указывают основателей, которые на самом деле не имели никакого отношения к данной школе. У других же есть основатели, которые, возможно, и положили начало рюха, но они, конечно, и представить себе не могли нынешнее состояние того, что они создали – за столетия их искусство изменилось почти до неузнаваемости.
Это не мошенничество. Термин 流 (рю «поток») означает нечто совершенно отличное от «организации». Тот, кто действительно создал школу, часто отдавал должное тем, кто участвовал в её создании, уходя корнями в столетия, если не тысячелетия. Это может включать семейную родословную человека (основа его личности), его вдохновители (сюда могут входить божества, предки, даже кто-то из военной истории или легенды), а также предшествующие школы, которые были прямо или косвенно связаны с ней. Например, в большом количестве школ перечислены знаменитые воины или божества-покровители, связанные с Синто-рю (школы, связанные с деятельностью в районе святилищ Касима и Катори), поскольку они обычно считаются исконными боевыми традициями Северо-Восточной Японии. Однако технические параметры конкретной школы могут иметь очень мало общего с самим Синто-рю.
Самое главное, школа могла значительно измениться после своего основания, потому что последующие учителя могли добавить новые методики обучения. Иногда это были инновации: совершенствование техники или что-то новое, соответствующее обществу, в котором теперь существовала рюха. Другие изменения происходили из корыстных побуждений, по крайней мере, частично – то, что мы называем корю, в период Эдо часто было бизнесом, так как человек платил своему учителю за различные мокуроку («сборники учений»). Это было выгодно и учителю, и ученику. Учитель получал плату за каждую аттестацию – чем больше мокуроку, тем больше прибыль. Для учеников, которые были буси, это была форма «непрерывного образования»; они могли получить увеличение своего рисового жалования с новой аттестацией. Для простолюдинов из трёх других классов это было повышение социального статуса, как для недавно разбогатевшего бизнесмена в наше время – членство в гольф-клубе «старых денег».
Боевые традиции периода Эдо становились все более стилизованными не только в этикете, но и в том, как выполнялись техники. Корю в различных пропорциях обязаны драматическим позам и движениям из исполнительского искусства (но и кабуки) и особенно в более сельской рюхе, боевым танцевальным последовательностям, используемым в местных мацури (фестивалях, связанных с различными святынями), называемыми такими именами, как бо-но тэ (1).
Основной акцент в боевом обучении с комплексной подготовки с различным оружием, предназначенной для выживания на поле боя, сместился на подготовку к поединкам один на один. Меч, «вспомогательное» оружие на поле боя, стал основным оружием, а во многих школах – единственным оружием, которое практиковалось. Однако дуэли были очень редки; Япония в период Эдо была одним из самых успешных тоталитарных государств, когда-либо существовавших, и дуэли в то время были строго регламентированы. Однако, если люди готовились к тому, что, скорее всего, никогда не произойдёт, неудивительно, что теория и эстетика стали вытеснять опыт.
К середине периода Эдо многие школы также начали включать форму фехтования, используя копии настоящих стальных мечей – «мечи» из расщепленного бамбука: 竹刀 (синай, бамбуковый меч), а также защитные доспехи. Как и в любой культуре боевых искусств, это вызвало нескончаемые дебаты между сторонниками «живой тренировки» и «тренировки по шаблону». Отрицательным моментом являлось то, что синай не утяжелен и не сбалансирован, как настоящие мечи, цука (рукоять) намного длиннее, чем у большинства мечей, и часть клинка также была длиннее, иногда – намного длиннее. В интересах победы в схватках некоторые люди использовали синай длиной, приближающейся к двум метрам; настоящий японский меч такой длины был бы слишком тяжелым и громоздким для боя один на один. Более того, поскольку все хотели выигрывать свои поединки, люди адаптировались к «игре». Учитывая, что большинство поединков происходило на плоских, гладких дощатых полах додзё, сторонники изменили свою стойку и работу ног – скользили, прыгали или подпрыгивали на пятках, наносили удары (не резали) оружием быстрыми, отрывистыми движениями. Несмотря на то, что сторонники утверждали, что имитируют бой без варварства нанесения увечий или убийства противника, они не рубили так и не передвигались так, как если бы они использовали настоящий меч, и, поскольку они могли в значительной степени не бояться травм, благодаря защитным доспехам, они не реагировали на потенциальную угрозу так, как поступил бы человек, столкнувшись с обнаженным клинком (2).
Преимущество тренировки ката заключается в том, что, выполняя его достаточное количество раз, вы вырабатываете паттерн движения в своей нервной системе. Если вы делаете что-то достаточно часто, трудно «не сделать этого», даже когда вы испытываете стресс. Те из вас, кто является опытным водителем в зимних условиях, поймут, о чём я здесь говорю – вы попадаете на участок чёрного льда, чувствуете потерю сцепления с дорогой, спокойно направляетесь в занос, и когда одно колесо «кусает» неровный асфальт, вы нажимаете на акселератор, и снова оказываетесь на своём пути. Однако, несмотря на это обоснование, практика ката, даже с использованием потенциально разрушающего кости дубового оружия, становилась всё более бесплодной начиная с периода Эдо. Исключительно шаблонная практика убрала одну из самых важных составляющих реального боя: неожиданность. Свободная практика может познакомить вас с невообразимым, с тем, что является само собой разумеющейся данностью в боевых схватках (3).
Несмотря на то, что соревнование с синаем «нереально», оно позволяет вам научиться продолжать сражаться, даже когда вы напуганы, разъярены или утомлены, а также учит, как сражаться и побеждать противника, который не следует какой-либо «программе», с которой вы знакомы. Отличный пример достоинств этого подхода приведен в главе 12 «Old School» («Старой школы»), посвященной восстанию Ичиномии в 1864 году. Здесь мы видим бойцов, которые придерживались как классических ката, так и «живой тренировки», способных достичь в бою того, чего не смогли классически обученные фехтовальщики:
«Одним из особенно драматичных примеров этого было крестьянское восстание в 1864 году, которое началось в деревнях Мобара и Нитта во владениях Ичиномия на полуострове Босо в современной префектуре Тиба. Причина восстания сегодня неясна, но записи того времени показывают, что первоначально это было восстание фермеров, которое было использовано в политических целях их активистами – Миурой Татеваки и Кусуноки Отодзиро, – которые провозгласили анти-иностранную политику. В официальных отчётах говорится, что их целью было создать социальную нестабильность, и из восстания фермеров оно переросло в хаос: поджоги, мародерство, изнасилования и убийства, в которых участвовало более тысячи человек. Миура и Кусуноки наняли свирепого фехтовальщика Яно Югоро в качестве своего телохранителя.
Правителем домена был Кано Хисакира, занимавший высокопоставленное положение в структуре власти сегуната. Кано был лидером Кобушо, главной военной школы, основанной в середине 19 века, которая определяла программу военной подготовки внутри сегуната. Сам Кано с детства тренировался в Ягю Синкагэ-рю и был искусным фехтовальщиком. Он набрал самураев – только тех, кто обладал исключительными боевыми способностями – из числа своих слуг в специальное подразделение Буренгуми. Как привилегированный чиновник сегуната, Кано имел владения в разных районах Японии, включая деревню Акабори в Кодзуке, где проживал Хонма Нен-рю. Господин Кано попросил Хонму Сенгоро Одзи, главу семьи, сформировать ополчение из его учеников, чтобы помочь в подавлении восстания. Хонма быстро создал «подразделение по умиротворению», насчитывающее более ста его учеников. Прибывший Хонма обнаружил деревню Мобара в огне, а элитных самураев Буренгуми в полном отступлении. Увидев, что Яно возглавляет повстанцев, он приказал одному из своих последователей, Накадзиме Йодзе, убить его. Накадзима ворвался в схватку и бросил ему вызов. После нескольких взаимных атак Накадзима убил Яно, ударив его клинком вверх. Когда Яно был убит в поединке, повстанцы потеряли уверенность, и восстание было подавлено». (4)
Дуэли и другие формы конфликтов
Исторические свидетельства, касающиеся японских боевых традиций, часто описывают различные формы дуэлей и других «поединков». Чем дальше мы углубляемся в историю, тем более примечательными кажутся эти поединки, но на них нужно смотреть с некоторой долей скептицизма, точно так же, как мы должны относиться к историям об американском приграничье, в которых тот или иной герой «одолел» медведя гризли или аллигатора. Например, Араки Матаэмон, легендарный мастер Синкагэ-рю, якобы сразился на дуэли с тридцатью шестью противниками – по крайней мере, такова была история в драме Кабуки того периода. Однако я вспоминаю новостную статью в Японии в 1970-х годах, где в семейном хранилище был найден старый документ (эти кура, иногда запечатанные на века, содержат замечательные исторические записи и артефакты), который якобы был отчётом очевидца дуэли. Насколько я помню, Араки столкнулся с двумя врагами. Трое из них столкнулись, сжимая мечи, дрожа, не двигаясь в течение длительного времени. В конце концов, у одного мужчины не выдержали нервы, и когда он повернулся, чтобы убежать, Араки зарубил его. Другой мужчина неумело атаковал, и Араки убил и его тоже. (5)
Именно в этот момент необходимо дать некоторые определения, потому что существовал целый ряд силовых столкновений, в которые могли вступать люди, не считая военных действий или дуэлей. На самом деле, большинство состязаний с применением оружия в период Эдо не приводили к смерти, хотя такая возможность всегда существовала.
(真剣勝負) Синкен-шобу
Синкен-шобу (真剣勝負, букв. «победа-поражение настоящим мечом»). В синкен-шобу намерение заключается в убийстве. Это включало как взаимно согласованные бои, которые, если бы они не были санкционированы властями, юридически считались бы актом убийства со стороны победителя, но также и другие юридически санкционированные акты убийства. В частности, в последнем случае не было никаких особых ограничений, требующих «честной борьбы». В законодательстве периода Эдо были узаконены три категории убийств, когда после убийства противника каждый из них «расписывался» маленьким лезвием, вонзенным в определенную часть тела:
御意討 Гёи-учи «по воле вышестоящего» – при убийстве по приказу начальника, наносили удар ножом в нижнюю часть ступни.
仇討 Ада-учи – при убийстве в целях вендетты (мести) наносили удар ножом под ухо. (Вендетта имеет оттенок обязательства – например, вы защищаете честь своей семьи).
意趣討 Ишу-учи – при убийстве из личной мести наносили удар ножом в солнечное сплетение.
Каждый из них представлял собой удар когатаной, маленьким кинжалом, который был частью снаряжения для меча, или когаи, маленькой шпилькой, обычно используемой для укладки волос. Они обозначались такими терминами, как том сандан или тодоме сандан. Несомненно, с каждым из этих действий связано какое-то символическое значение, вероятно, связанное с китайской медицинской теорией, но эти удары наносились после смерти – они не были специализированными методами убийства. В этой области существует недоразумение, потому что «тодоме» – это слово, также используемое для обозначения «завершающего удара». Однако представьте себе драку, в которой от вас требуется убить кого-то, ударив его в стопу ножом, обычно используемым для укладки волос! На самом деле, маленькое лезвие оставляли в теле как своего рода объяснение того, почему человек был убит, и свидетельство того, кто это сделал. Без томэ-сандан оставался лишь труп, якобы убитого. Разумеется, буси должен был явиться в юридические органы, объяснив всё более подробно, и быть готовым к любым последствиям, вплоть до приказа совершить сеппуку. Дуэль, которая не была санкционирована законом, по сути, являлась убийством. (6)
Почему дуэли были редки, тогда как все буси были вооружены, и им прививалось фанатичное чувство личной и семейной чести? Этому есть второстепенная и главная причины. Меньшей причиной была честь своего учителя и своей рюхи. Учтите, что кеппан («клятвы крови») в большинстве рюха имеют строгое правило, согласно которому нельзя участвовать в дуэлях или даже матчах с другими школами без сертификата менке кайден или чего-то подобного. Причина этого в том, что ни одна рюха не хотела, чтобы их школа была опозорена неумелым членом, проигравшим дуэль. Другим ограничивающим фактором было то, что к тому времени, когда кто-то получал менке кайден, ему, вероятно, было за тридцать или за сорок, он был закален годами тренировок – менее склонен поддаваться эмоциям и импульсивно ввязываться в драки.
Второй, более важной, причиной был неизменный интерес сегуната к общественному порядку. (7) Рюха были потенциально вооруженными политическими группировками и поэтому были довольно жёстко ограничены государством. Последнее, чего хотело правительство, – это групповых конфликтов между различными рюха, что действительно начало происходить с разрушением общественного порядка в конце периода Эдо. (8)
По этим причинам дуэли были довольно редки – большинство буси в период Эдо никогда не брали в руки меч всерьёз, за исключением подавления почти двух тысяч крестьянских восстаний, вызванных деспотичным правлением различных феодалов, особенно в голодные времена. На самом деле, их основным оружием для этого было огнестрельное оружие, так как буси, вооруженные мечами, часто были разбиты в первом столкновении с разъяренными крестьянами, вооруженными длинноручными сельскохозяйственными орудиями и такэяри (бамбуковыми копьями).
(ō場破り) Додзё-ябури
Додзё-ябури был не просто межшкольным матчем, даже таким, который мог привести к травмам. Додзе-ябури (場破場破り букв. «ломающий додзё») означало именно то, что было сказано в словах – ты потерял свою честь, свою репутацию и буквально вывеску своей школы. Вы могли ожидать, что ваши ученики уйдут из школы, а если ваша школа была официальной школой феодального владения, то с вами, скорее всего, будет покончено. Додзе-ябури окутан идеями, которые сегодня непостижимы для многих людей – по крайней мере, для тех, кто не живёт по кодексам культуры, основанной на чести. Мысль заключается в том, что ваша личность настолько связана с учением – или «мастером» – такой-то и такой-то школы, что его поражение уничтожит и ваше существование. Одним из известных примеров этого является легендарная история Миямото Мусаси против школы Ёсиока. После поражения Ёсиока отказались не только от преподавания боевых искусств, но и от статуса буси.
Существовал ряд безотказных механизмов, предотвращавших возникновение додзё-ябури:
Отоме-рю, официальные школы феодального домена, могли отклонять вызовы, поскольку они неявно представляли собой вызов самому домену. Директор отоме-рю, скорее всего, примет вызов только по приказу своего феодала.
Посторонний в домене, бросающий вызов, может рассматриваться как своего рода вооруженный бродяга, нарушающий покой, не более желанный гость, чем головорез, входящий в ночной клуб, о котором швейцары знают, что он собирается затеять драку. Таким образом, постороннему человеку может быть отказано в возможности приблизиться к школе.
Во многих школах ученики просто объединились бы против претендента. Представьте, что у вас был почтенный учитель, уважаемый и мудрый, но пожилой. Если учитель примет вызов, он может быть побеждён грубой силой – хотя это и не совсем справедливый показатель ценности его знаний, тем не менее он будет опозорен. Если ученик принимал вызов и проигрывал, учитель мог быть вынужден сражаться следующим, поэтому ученики просто справлялись с таким соперником, коллективно избивая его до кровавого месива.
В других случаях инструктор заставлял гостя «бежать по линии» и встретиться лицом к лицу с человеком только в том случае, если бы он победил всех, изнуряя себя в процессе. Это считалось этичным всеми заинтересованными сторонами, но давало старшеклассникам и учителю реальное преимущество.
Наконец, существовала дипломатия. Если дело заходило далеко, учитель мог отказаться от поединка сославшись на травму или каким-то образом похвалить агрессора и попросить его остаться и преподавать некоторое время.
Конечно, как только практика синай стала нормой, последствия проигрыша, обычно, были гораздо менее серьезными, и последние две альтернативы в приведенном выше списке, несомненно, были гораздо более распространенными. Кроме того, с появлением защитного снаряжения и синай, техники различных школ начали однородничать. Было меньше стимула переходить с одной рюхи в другую, потому что все делали примерно одно и то же. В некотором смысле, злоумышленник, возможно, попытается занять преподавательскую должность владельца додзё, но это было бы больше похоже на то, чтобы выгнать кого-то с работы, чем на то, чтобы чья-то собственная боевая система победила другую. И как постороннему в домене, буквально иностранцу, вряд ли было бы приятно просто переехать сюда. Из этого я делаю вывод, что по мере развития периода Эдо гораздо менее интенсивные взаимодействия стали нормой, а не фактическим уничтожением додзё. Лучше приехать, выиграть свои бои (и научиться, если проиграл), получить приглашение тренироваться или преподавать некоторое время, хорошо покормиться и отдохнуть, а затем продолжить путь. Я описываю карьеру Такэды Сокаку как странствующего претендента такого типа в книге «Скрытое от посторонних глаз». (9)
(他流試合) Тарью-шиай
Тарю-шиай (他流試合 букв. «матч между рю») был поединком между представителями двух разных боевых традиций. Это был своего рода додзё-ябури, воплощенный в двух отдельных личностях. Обычно сражались деревянным оружием или, позднее, в период Эдо, синаем (который, в случае неудовлетворительного результата для одной из сторон, мог быть заменён на деревянное или стальное оружие). Настоящий тарью-шиай был серьёзным делом; на карту потенциально была поставлена чья-то жизнь. На кону всегда стояла честь человека, а значит, и его личность (чье-то «имя» означало его существование). В тарю-шиай человек абсолютно допускал возможность того, что он может ранить или даже убить своего противника, и, более того, не стал бы сдерживаться, если бы такой поступок был необходим для победы. (ПРИМЕЧАНИЕ: я сказал «принимал», а не обязательно «намеревался»). Таким образом, грань между тарю-шиай и синкен-шобу была тонкой. В знаменитом поединке Хигути Такасигэ из Манива Нен-рю сражался с Мураками Гонзаэмоном из Тен-рю на деревянных мечах. Согласно сообщениям, Хигути убил своего противника одним ударом по черепу, а затем покинул свой дом, спасаясь от мстительных учеников Мураками. Это иллюстрирует то, что в тарю-шиай, хотя это почти всегда было сражение один на один, один сражается за свою рюху против рюхи другого. Победив Мураками, Хигути подорвал авторитет Тен-рю, и по логике времени его ученики были оправданы в стремлении к его смерти (и это было правдой, даже несмотря на то, что Мураками был воинственным противником).
Конечно, многие, если не большинство, из таких поединков заканчивались без смертей или даже необратимых травм, даже когда использовалось деревянное оружие, но обычно это происходило потому, что уровень мастерства одного человека был намного выше, чем у другого, или два человека взаимно, возможно, бессознательно, пришли к соглашению, что доводить дело до конца нельзя. Конечно, с защитным снаряжением, таким как доспех и синай, можно было сражаться целый день (и многие так и делали) без травм. Тем не менее, всегда есть риск, что если проигравший в контролируемом матче не примет исход, он может обостриться, и в контексте общества Эдо попытка отстраниться в этот момент будет рассматриваться как трусость. Замечательный пример этого показан в фильме «Семь самураев».
Без своей идентичности и своей боевой традиции на кону – и без возможности смерти – это был не тарью-шиай. Строго говоря, вы оказались в ситуации, когда вы были вовлечены во взаимно согласованное насилие, намереваясь использовать все навыки и власть, которые завещала вам ваша школа, и вы приняли возможность того, что вы можете умереть, либо в результате несчастного случая, либо в результате преднамеренного действия со стороны другого человека. Вы также приняли возможность того, что можете убить другого человека. Тарью-шиай был подобен азартной игре, когда ты ставишь свой дом на один бросок кости.
Как вы можете доверять другому человеку, когда он преподносит всё в контексте личного разрушения, побеждая не только вас, но и вашу рюху, а затем, предположительно, транслируя эту победу всему миру? Как вы можете доверять их согласию с любыми правилами или параметрами, которые вы придумаете? Как претендент, как далеко вы готовы зайти, если проиграете? Если вы выиграете, готовы ли вы к мести со стороны другого человека или его учеников? И готовы ли вы принять любые юридические последствия, как уголовные, так и гражданские, которые могут возникнуть после такого поединка; это было дано буси в период Эдо. Если вы можете ответить на эти вопросы утвердительно, то это тарью-шиай. Если нет…
Однако, если бы вы ответили: «Сейчас современные времена, и никто не стал бы делать такого рода вещи», – тогда вы безвозвратно изменили средневековую практику в соответствии со своими вкусами, по сути, сказав: «Я хочу выиграть матч и укрепить своё эго или репутацию, без фундаментального риска». В типичной истории прежних времен Сайто Денкибо, основатель Тен-рю, был убит мстительными учениками после его тридцать восьмой победы – они окружили его и вонзили в него столько стрел «сколько есть игл у ежа». Что наиболее примечательно в этом, так это то, что нигде в таких современных историях нет никакой критики в адрес мстительных учеников побежденного человека. Это то, что вы взяли на себя, когда бросили вызов кому-то в истинном тарью-шиай.
Если кто-то хочет возвеличить свою репутацию и эго против меня; как я могу доверять всему, что он говорит, учитывая, что он уже пообещал попытаться уничтожить меня? Я хочу сказать, что единственный способ импортировать опасное сложное архаичное культурное действие в современность требует, чтобы вы либо исказили обычай в соответствии со своим личным вкусом, либо действительно придерживались старых принципов. И не следует возлагать на другого человека обязанность пытаться выяснить, что из этого следует. Поэтому, исходя из той (средневековой японской) точки зрения, в которой я был воспитан, я учу своих студентов, что если кто-то потребует тарью-шиай, я ожидаю, что они будут относиться к этому точно так же, как к угрозе их жизни, как к тому, что кто-то объявил о готовности убить их.
Некоторые люди могут возразить, что с защитным снаряжением можно выполнять тарю-шиай без угрозы смерти или даже ранения. Позвольте мне подчеркнуть: это замечательная тренировка; я делал это много раз. Это отличное соревнование, и оно может действительно сделать вас, а также вашу рюху, сильнее. Однако такие встречи могут легко перерасти в игру или ролевую игру в реальном времени. В качестве современного примера того же самого, я знаю человека, который хвастался мне, что морской котик однажды участвовал в его местном соревновании по пейнтболу. Он утверждал, что «подстрелил» его несколько раз, и что профессионал спецназа восхищался им, считая его выше себя. Выше в чём? Конечно, не в боевых действиях – полигон для пейнтбола в Греции – это не холмы Афганистана. (10)
Даже с настоящим оружием, даже без чётких правил, это всё равно не обязательно тарю-шиай. Хотя я скрещивал дубовое и стальное оружие с людьми в ситуациях фристайла, как с бронежилетами, так и без них, и даже был ранен в этом процессе, у нас было невысказанное, но чёткое понимание того, как далеко мы можем зайти. Без какого-либо четкого устного соглашения мы стремились прервать атаки в течение той доли секунды, когда мы понимали, что другой человек не может адекватно защитить себя. Например, в тот момент, когда я знал, что ударю кого-то деревянным оружием:
Я разжал руки, а не сомкнул их, поэтому полная сила тела не передавалась через оружие.
Зафиксировав плечи, я остановил поступательный импульс оружия.
Даже когда я наносил им удары, я изогнулся всем телом, так что удар был скользящим, а не прямым.
Другие делали точно то же самое для меня.
На самом деле, я никогда не наносил удары/порезы кому-либо кулаками или оружием, которое он использует для защиты, с полной силой в свободном поединке, используя деревянное или металлическое оружие. (Ката, по крайней мере, в том виде, в котором мы его практикуем, дает нам возможность сделать это в обстоятельствах, когда не является само собой разумеющимся, что кто-то обязательно будет ранен или убит.)
Поэтому я не считаю то, что я сделал, истинным тарью-шиай. Что же мы делали в таком случае?
(試し合い) Тамеши-ай
Тамеши-ай (試し合い «оценочный поединок»), может быть таким же, как тарью-шиай. Разница в том, что главной заботой является улучшение себя и своей рюхи, а не разрушение социального положения или додзё другого человека. Тамеши-ай может происходить в пределах собственного додзё, и это может происходить среди людей из других рюха. Это может варьироваться от «тяжелой тренировки» до чего-то, что на самом деле является рукопашным боем, хотя и с правилами, скрытыми или явными.
Я занимался тамеши-ай с различными уровнями интенсивности с людьми примерно из пяти или шести разных рюха. Я определенно хотел победить их. Я определенно не хотел, чтобы меня били. Но они не были моими врагами. Основная причина, по которой я участвовал, заключалась в том, чтобы отточить свои собственные навыки или ответить кому-то ещё, кто бросил мне вызов, имея это в виду. Каждый раз, когда я проигрывал (а у такого шиая может быть несколько боев), я возвращал эти потери к своим собственным тренировкам: раньше я консультировался со своим собственным учителем о том, что я сделал неправильно; с тех пор как я покинул Японию, я делал это самостоятельно. (11)
Однажды, когда мы оба были в доспехах кендо, я неплохо справился с нагинатой, кумиути и чигирики, но в схватках на мечах я больше проиграл, чем выиграл. Снова и снова я получал удары по запястью от фукуро синай моего противника. Если рассматривать каждое сражение как отдельный бой с отдельным противником, то мне пять раз отрубали руку. Моего инструктора мало интересовало, как я победил: он сосредоточился почти исключительно на этой единственной вазе. Он был зол на меня за проигрыш (грань между тарью-шиай и тамеши-ай действительно эфемерна), но он чувствовал ответственность за то, что это произошло, что разозлило его ещё больше. Единственный раз за двадцать один год, когда он извинился передо мной за что-либо, он сказал: «Мошиваке аримасен. Котэ но кото о ошиенакатта». По сути: «Мне жаль. Я не учил тебя сути запястья» (как в «нападении» и «защите от»). Мы встали на следующее утро в 6 утра, и он потратил полдня, обучая меня этому одному пункту, по сути, гокуи нашей собственной школы. Мой противник и я оба согласились на повторное сражение, снова с разнообразным оружием и на этот раз без защитной брони; мы оба чувствовали, что без элемента страха мы реагируем неестественно. На этот раз он не только не смог «порезать» моё запястье, но и я «порезал» его несколько раз – я победил его, используя нашу версию его собственной специальности (не говоря уже о том, что в следующий раз всё могло бы быть по-другому, если бы он изучил, как он проиграл в этот момент).
Другой интересный момент произошел в том же матче – в моей школе была особая техника, которая была вездесущей среди нашего разнообразного оружия: очень агрессивный финт в голову, за которым следовало падение на одно колено, чтобы подрезать ногу противника. При асимметрии (длинное оружие, например, нагината против меча) этот приём очень силен. Во время одной схватки я решил, согласно нашему ката, испытать его в бою «меч против меча». Я был в доле дюйма от колена моего противника, когда он всадил кончик своего фукуро синай так глубоко в мою глазницу, что, в сочетании с моей инстинктивной реакцией, это сбило меня с ног. Оглядываясь назад, я узнал его технику как ту, которую я видел в гокуи его школы, хотя в их публично представленном ката она была направлена совсем на другую цель. Вернувшись к моему инструктору, мы решили, что в данном случае недостаток был в самой технике – рюха моего противника подготовилась к такой атаке, как наша, используя и координируя «паническую» реакцию в последнюю секунду в контратаку, которая сработала бы даже против бронированного противника – удар в глаз через отверстие в мемпи («лицевой маске»). В ответ на эти данные мы отменили все ката «меч на меч» с этой техникой. Она больше не входит в нашу учебную программу. Зачем тренироваться в том, что доказало свою несостоятельность?
Короче говоря, тамеши-ай – это проверка и совершенствование своих навыков (а также навыков человека, с которым вы сталкиваетесь). Это может быть трудно, это может быть опасно, и, вероятно, можно получить серьезную травму или даже умереть (в примере, который я описал выше, мне удалось отпрянуть назад в последнюю микросекунду вместо того, чтобы продолжать атаку вперёд, вероятно, спасая свой глаз). Однако, даже в самом крайнем случае, это борьба без злобы. (12)
В тамэси-ай есть «правила»: иногда это просто неявное понимание того, насколько сильно и тяжело нужно бить. Как сказал один из моих учителей: «Мы пытаемся убить друг друга, но давайте постараемся не покалечить друг друга в процессе». Это может быть неправильно воспринято одним или обоими участниками, и ситуация может легко обостриться. Японская культура – это культура нюансов, серых зон. Тамеши-ай может перейти в тарю-шиай или даже в синкэн-сёбу. Например, что если вы занимаетесь тамэси-ай, а другой человек дерется некрасиво – например, намеренно наносит дешевый удар, нарушая правила, которые открыты или подразумеваются, и вместо того, чтобы разойтись, вы воспринимаете это как личное оскорбление, которое вы не примете? Или, даже если это не было намерением одного человека, это воспринимается как таковое другим. Или человек начинает вести себя неуважительно, и вы понимаете, что из-за вашего контроля он воспринимает вас и вашу школу с презрением, о чём он объявит всему миру – вы видите себя защищающим честь вашей рюхи, ваших учителей и/или себя, и с этого момента это становится тарью-шиай. Или они просто пытаются причинить вам боль – потому что вышли из себя, испугались или просто являются недоброжелательными людьми – и это превращается в драку.
Парадоксально, но, когда я занимался тамеши-ай, это было с людьми, которых я уважаю и которым я доверяю. Тем не менее, даже когда я соглашаюсь участвовать в таком задании, я полностью готов к тому, что моё доверие будет нарушено; частью такого обучения является ежеминутная оценка в рамках задания, действительно ли мы всё ещё находимся под эгидой тамеши-ай или что-то изменилось во что-то другое. Один из моих инструкторов, который действительно занимался тарю-шиай, именно так, как я описал в предыдущем разделе, однажды сказал мне (находясь в состоянии алкогольного опьянения – он никогда не говорил мне ничего комплементарного в трезвом виде): «Мне неприятно это признавать, но ты всё делаешь лучше меня. Ты добываешь такую же ценную информацию для нашей рю, как и я, но при этом умудряешься оставаться другом людей». (13)
Возможно, в этот момент читатель может спросить: «С какой рюхой вы участвовали в таких соревнованиях?». Я придерживаюсь точки зрения, описанной мне в беседе со старшим членом Касима Син-рю. Кунии Зенья, директор школы в 18-м поколении, был хорошо известен, если не сказать печально известен своим тарю-шиай (опять же, различие между тарю-шиай и тамеши-ай так же намеренно, как и всё остальное). Каждый из его матчей занесен в анналы школы, как средство обучения сильным и слабым сторонам их методологии. Однако, когда Кунии публично спросили, с кем он дрался, его ответ (мой перефразированный здесь десятилетней давности) был примерно таким: «Объявить, кого я победил, было бы будо. Я практикую бу-дзюцу. Будо – это эгоцентричное занятие, и это верно независимо от того, занимаетесь ли вы современным будо, которое похоже на западный спорт, соревнуетесь, чтобы повысить свою репутацию, или если вы хотите стать просветлённым. Я сделал то, что сделал, ради Касимы Син-рю. Улучшать свою репутацию за счёт другого человека, за счёт другой рюхи – это эгоистичный поступок, и не ради нашей школы».
(合せ合せ) Те-Авасе
Те-авасе (手合せ досл. «сцепление рук») – это спарринг. В современном понимании это означает «живая тренировка». Это может быть серьёзно или приятно, это может быть опасно или нет, но это, однозначно, тренировка. Вот и всё. Конечно, никто не хочет проигрывать Однако в тэ-авасе мы охотно выходим из зоны комфорта; возможно, мы пробуем что-то новое, что-то другое, даже если это означает «поражение». Из всех современных боевых искусств, я думаю, что BJJ понимает это лучше всего.
Замечательный пример те-авасе описан в моём эссе «Укради технику». Об этом случае я пишу следующее:
«Недавно я встретился со сверстником – братом-тренером, который делит со мной одну рюху, но тренируется в другой, совершенно непохожей. Мы, так сказать, «сравнивали заметки с бокеном» – не на уровне шиай, а с помощью того, что можно было бы назвать те-авасе («скрещивание рук»). Мы изучали вещи из цуба-зериаи, когда два меча скрещиваются (в нашем случае посредством мощных взаимных атак), при этом каждый из нас стремится достичь выгодного угла, отклонения, приложения силы … что-то – вскрыть оборону противника, чтобы нанести ему удар. Я делал это неоднократно, и мой друг относился к этому серьёзно – каждый раз, когда мне это удавалось, он «умирал». Это была не проблема эго; это подчёркивало проблему выживания, и он, как профессионал, принял вызов. Несколько раз, как раз когда я собирался порезать/ударить его ещё раз, мой друг набрасывался с рефлекторной реакцией, удар наносился под таким углом, под которым я и представить себе не мог, что такой удар может быть нанесён.
Он даже не пытался «победить меня» – мы ни в малейшей степени не соперничали. Просто он почувствовал что-то, что неявно представляло опасность для его жизни, и отреагировал техниками, укоренившимися в нём во время тренировок в его собственной рюхе. Это то, что я называю «псевдоинстинктами», натренированными реакциями, которые возникают без размышлений или подготовки. Я смог отразить эти порезы в самую последнюю долю секунды, чтобы избежать попадания в голову. Совсем чуть-чуть. Его обучение дало ему ответы на угрозу, которую я представлял. В этих случаях я считал себя проигравшим, потому что моё отклонение было чисто оборонительным, а не обороной – и нападением в одном флаконе. Будь он чуть быстрее или чуть сильнее (а он грозный человек, это точно – в следующий раз он будет опаснее), я мог бы быть ранен или даже убит. И поскольку у него было кратковременное преимущество, если бы мы продолжили в каждом из этих конкретных боев, он мог бы ошеломить меня последующими атаками.
Всякий раз, когда на моих тренировках происходит подобное событие, я провожу несколько бессонных ночей. Сам того не желая, этот опыт заполняет моё сознание. Я продолжал чувствовать деревянный меч в доле дюйма от моей головы или шеи (однажды он буквально коснулся моей кожи, когда я вставил своё оружие между его оружием и моей шеей), я увидел размытое движение в воздухе, я почувствовал внезапную смену давления между нами, когда мы двигались. Чего я НЕ делаю, так это воображаю счётчики. Это равносильно просмотру боксерского поединка и мысли, что вы видите брешь в защите одного из боксеров, представьте, что ваш джеб или стрит проходят, когда соперник мирового рейтинга на реальном ринге не в состоянии этого сделать. Я просто снова и снова переживал свою собственную близость к смерти. Из-за повторения переживания бессонницы приходит сам сон, и странным и неочевидным образом он появлялся в моих снах: оса, летящая к моему глазу; стою рядом с деревом, которое начинает падать на меня сверху; лист бумаги, летящий на лобовое стекло, когда я веду машину, закрывая мне обзор. И каков результат? Несколько недель спустя я был дома, тренировался с другим братом-тренером из другой дисциплины, и что-то срослось. Мы разрабатывали несколько собственных инновационных тренировок с мечом, и я не только каким-то образом «бессознательно» отработал ответы на атаки моего предыдущего партнёра по тренировкам, я фактически включил некоторые из его техник в свою собственную. Благодаря одному опыту я научился сражаться мечом на другом боевом расстоянии, которое до сих пор было моей предпочтительной дистанцией боя. Я не потерял того, что знал раньше. Эта новая информация органично вплелась в моё тело».
Я бы добавил: нет абсолютно никакого способа, чтобы простое повторение ката дало мне те знания, которые я приобрёл. Мне нужен был кто-то, кто «взломал» структуру моего мира. Это возможно только через какую-то форму живого тренинга против кого-то, кто не будет – на самом деле, может быть неспособен – двигаться в соответствии с собственными укоренившимися ожиданиями. Вопрос для всех нас заключается в том, как это сделать, как людям двадцать первого века, бережно хранящим традиции прошлого и в то же время воплощающим их в жизнь сегодня так, как подобает честным мужчинам и женщинам.
Сноски
Я полагаю, что «бо но те» служил крестьянам и ремесленникам в качестве методики обучения, соответствующей их классу и культуре, точно так же, как «бугэй» служил классу воинов. И то, и другое делало людей боеспособными, знакомило их с обращением с оружием и в то же время прививало ценности, соответствующие их культуре. К середине периода Эдо эти два вида обучения объединились в сельских районах. Например, в некоторых драматических ката с цепным оружием Кираку-рю и Араки-рю можно увидеть очевидное сходство с «бо но те».
В качестве небольшого примера этого, для меня удивительно (а иногда и действительно забавно), как по-разному люди реагируют на тренировку в свободном стиле против ножа, когда тренируются против деревянной / тупой металлической копии, в отличие от «шокового ножа». С последним индивидуумы переходят в режим паники, как только лезвие высекает искры. А шоковый нож просто причиняет боль, в отличие от настоящего клинка, где ставки ещё намного выше. Я должен упомянуть, что некоторые люди ни в малейшей степени не меняют своего поведения и сосредотачиваются исключительно на надлежащей нейтрализации угрозы, исходящей от «электрического клинка».
Один из моих коллег, Дон Гулла, наблюдал вскрытие человека, у которого сердце было уничтожено выстрелом из дробовика с близкого расстояния – там, где когда-то билось его сердце, была просто дыра размером с кулак. Однако, прежде чем он упал замертво, мужчина продолжал стрелять из своего собственного пистолета в течение минуты – без сердца.
Причина, по которой в описании явно указано «лезвием вверх», заключается в том, что это смертельный удар – когда наносится удар однолезвийным оружием и отводится лезвием вверх, рана экспоненциально расширяется. Даже сегодня, в японской юриспруденции, если человек вонзает нож в другого лезвием вверх, его срок увеличивается, потому что он рассматривается как имеющий сознательное намерение убить. (Неподготовленные люди, как правило, наносят удар ножом, держа его так же, как они делают, когда режут овощи).
Как видно из ссылки на эту статью в Википедии об Араки Матаэмоне, которую я обнаружил во время написания этого эссе, моя память была в основном правильной. Нынешняя общепринятая точка зрения описывает, как Араки победил двух человек, и, кроме того, у него был союзник в этом.
Ишу-учи был самым опасным с юридической точки зрения. Если, например, кто-то убил другого из-за оскорбления, ему пришлось бы узаконить это перед законными властями, определив это как своего рода «самооборону», потому что не было никакого способа принять такое бесчестие от имени своего господина, своей семьи или самого себя. Если власти не соглашались, человек сохранял свою честь, в этот момент, посредством сэппуку.
Я могу представить себе несколько очень интересных исследовательских проектов, касающихся дуэлей в период Эдо. Поскольку существовали очень строгие законы, касающиеся таких действий, среди записей различных феодальных владений, в том числе:
Юридические заявки на дуэли в различных феодальных владениях, включая номера, причины и результаты.
Приказы феодалов казнить лиц, дуэль которых не рассматривалась как находящаяся в рамках закона, с указанием причин и описанием фактического боя.
Судебные решения в отношении насильственных смертей – особенно среди буси – были бы наиболее интересными, поскольку это дало бы чёткую картину того, как рассматривалось межличностное насилие в ту эпоху.
Я обсуждаю один из наиболее заметных из этих фракционных споров, Икаходзиндзя Дзикэн, между Манива Нэн-рю и Хокусин Итто-рю в главе 13 «Старой школы».
Существуют дневники различных личностей, в которых записаны их собственные вызовы различным додзё. Что поражает, так это то, насколько дружелюбными были большинство аккаунтов, больше тамеши-ай, чем додзё-ябури, и сколько людей записывали такие вещи, как победа «в трёх боях и поражение в двух». Смотрите раздел о тамеши-ай позже в этом эссе.
Примерно в это же время некоторые читатели будут цитировать Братьев-собак. Один из моих учеников является членом «стаи», и я помог ему подготовиться к поединку с использованием бокена против китайского копья. Другой несколько раз выступал в европейской организации, очень похожей, и он вошёл в моё додзё, проведя со мной поединок без доспехов, используя покрытый кожей синай. Но это не тарью-шиаи. Они являются воплощением тамеши-ай, которую я опишу в следующем разделе, примером чего является их собственный девиз: «Высшее сознание через более жесткий контакт».
Мы с моим учителем согласились, что первое занятие, прежде всего, было самым важным – поэтому каждый использовал свои самые мощные техники. Как это типично для Японии, вещей может быть больше, чем одна вещь. Для меня первая помолвка подошла к тарью-шиай. После этого, когда мой противник был «мертв», появилось пространство для экспериментов.
Хотя и из другой культуры, прекрасным примером тамеши-ай являются частые эпизоды с участием малазийско-китайского учителя тайцзи-цюань Лэй Бэй Лэй. Об этом же человеке, занимающемся с Доном Дрегером, Майкл Белцер пишет: «Я несколько раз тренировался с Доном в додзё, а потом слушал истории из его последней экспедиции. Я слышал о его драке с бойцом «боевого тайцзи-цюань» Ли Пит Лаем (Lee Bei Lei). По-видимому, (он) начал толкать Донна, поэтому он ответил ударом ноги, который вывел его из равновесия и привлёк его внимание. Позже я услышал, что они вдвоём ввязались в очередную стычку, в результате которой раковина слетела со стены».
Я считаю, что практикующие HEMA понимают это гораздо глубже и проще, чем представители традиционных японских боевых искусств. Там исследование вещей в такой манере является само собой разумеющимся; это может быть и свирепо, и весело одновременно.
Никакая часть этого материала не может быть воспроизведена в любой форме или любыми средствами, электронными или механическими, включая фотокопию, без письменного разрешения автора. Тем не менее, вы можете поделиться ссылкой на эту статью в таких социальных сетях, как Facebook, LinkedIn или Twitter.
Кogenbudo
май 2020г.
https://kogenbudo.org/taryu-shiai-other-oppositional-matches-within-japanese-martial-traditions/