Э. Амдур

Вы не сможете научиться этому, если не готовы посвятить этому значительную часть своей жизни

Эллис Амдур (1952), американский практик боевых искусств и тренер по вмешательству в кризисные ситуации. Один из самых известных писателей мира боевых искусств.

Эллис занимается айкидо и другими боевыми искусствами уже почти 50 лет. В дополнение к занятиям традиционными искусствами, такими как корю бу-дзюцу, он также работал над проектами по применению принципов, вытекающих из традиций классических боевых искусств, к современным правоохранительным органам. Плодовитый автор, его научно-популярные работы охватывают темы, включая тактическую деэскалацию опасных межличностных ситуаций, а также истории и анализ японских боевых искусств; его последняя работа в этой области – новое издание «Скрытое на виду», посвященное эзотерическим техникам развития силы в японских боевых единоборствах.

******

«Обучение боевым искусствам – это не просто информация; вы работаете над перевоспитанием своих рефлексов и, более того, развиваете новый взгляд на вещи, которые, как вам казалось, вы знали.

…И тогда я снова начал смотреть на айкидо, говоря: «Ну и ну, по сути, это всё время было у нас перед глазами. Это не какая-то мистическая сила, которую пропагандировал только Уесиба. Существует технология, которая, если её старательно применять, позволит другим сравняться с Уесибой или превзойти его».

Стаи и одинокие волки. Интервью с Эллисом Амдуром о японских боевых традициях, 2009г

Эллис Амдур, сертифицированный инструктор Аракирю Торите-когусоку (Рукопашный бой с оружием и лёгкими доспехами) и Тода-ха Буко-рю нагината-дзюцу.

Аннотация

Существуют некоторые существенные различия в том, как практикуются классические японские боевые искусства на Востоке и на Западе. К ним относятся отношения между учителем и учеником, степень формальности и уровень внимания к этикету додзё. В этом интервью известный преподаватель боевых искусств Эллис Амдур, который более тринадцати из сорока лет своей боевой практики провёл в Японии, исследует эти и другие понятия, жизненно важные для тех, кто хочет понять, как преподают (или преподавали) эти искусства в его родной стране. Он также рассказывает о двух конкретных боевых системах (корю), которые он имеет право преподавать: Араки-рю – сильная система, делающая упор на рукопашный бой, и Тода-ха Буко-рю – система, специализирующаяся на использовании нагинаты против различных видов оружия.

Введение

В детстве я часто посещал Национальную галерею в Лондоне. Там выставлена картина Ганса Гольбейна под названием «Послы». На первый взгляд, на ней просто изображены двое мужчин в старинных костюмах, стоящих по бокам стола, на котором выставлены различные предметы. Однако при ближайшем рассмотрении на переднем плане под странным углом видна размытая, вытянутая форма, расположенная в правом верхнем углу.

В течение многих лет значение этой формы оставалось для меня загадкой. Однажды я увидел старика, сидящего на корточках слева от картины и размышляющего над ней. Если смотреть под этим углом, то странная форма на переднем плане раскрывается в очевидном и безошибочном образе. С помощью этого очевидного trompe l’oeil [обманчивого внешнего вида] Гольбейн открывает глазам тайны, заключенные в картине: значение порванной струны лютни, коллективное значение конкретных инструментов, изображенных на коврике, сходство рисунка пола со святилищем в Вестминстерском аббатстве и так далее. Как и во многих других видах искусства, путь к пониманию этой работы начинается с выбора правильной перспективы, а прогресс является результатом терпеливого и настойчивого изучения.

В середине декабря 2008 года известный мастер боевых искусств Эллис Амдур был достаточно любезен, чтобы дать мне интервью и расспросить его о различных вопросах, которые, как и странная форма картины Гольбейна, одновременно дополняли и запутывали мои занятия боевыми искусствами на протяжении многих лет. После нескольких предыдущих бесед он любезно ответил на мои вопросы по широкому кругу тем, от очень конкретных до смехотворно общих, с энтузиазмом, юмором и примерами, которые заставили меня задуматься. То, что он сказал, бросило вызов многим идеям, которые я принимал как должное в течение многих лет, и открыло для меня новые возможности по целому ряду тем, связанных с физическими и интеллектуальными аспектами искусства. Как неизвестный джентльмен из Национальной галереи, он помог мне найти новый и более глубокий взгляд на предмет, который я очень люблю, за что я ему искренне благодарен.

Эллис Амдур является учеником и учителем боевых искусств с конца 1960-х годов. За это время он тринадцать лет тренировался в Японии и является сертифицированным инструктором Араки-рю, сильной системы ближнего боя, и Тода-ха Буко-рю, стиля, который фокусируется на использовании нагинаты против различных видов оружия. Г-н Амдур опубликовал несколько книг о боевых искусствах, последняя из которых – «Скрытое на виду» (Hidden in Plain Sight, 2009). Он является основателем компании Edgework, которая специализируется на кризисном вмешательстве и консультировании. В течение нескольких лет г-н Амдур выступал в качестве технического консультанта в Иттен додзё в центральной Пенсильвании, бывшим членом которого был автор.

Многие ученики, делающие первые шаги на боевом пути, слышали термин ньюнансин – «ум новичка», но это понятие часто понимают неправильно. Не могли бы вы немного объяснить его?

По сути, это означает адаптируемый или гибкий ум. Я думаю, многие люди ошибочно полагают, что это означает, что человек должен быть своего рода аколитом, некритичным учеником. На самом деле это означает честную готовность поддаваться влиянию учителя. Таким образом, вместо того, чтобы заучивать, ученик должен действительно обращать внимание на всё, что преподносит учитель, – на опыт, который вы получаете в процессе обучения, – и интегрировать его таким образом, чтобы это было полезно.

Лично я ожидаю, что мои студенты будут задавать вопросы с первого дня обучения. Люди задают вопросы по разным причинам. Некоторые задают вопросы, потому что просто хотят получить больше информации или потому что не поняли что-то из того, чему их учили. С другой стороны, иногда люди задают вопросы, чтобы показать учителю, что они тоже важны, поэтому иногда это превращается в некий тонкий спор, и это не очень интересно. В других случаях люди задают вопросы, не понимая, что это может помешать тому, чему их учат. Обучение боевым искусствам – это не просто информация; вы работаете над перевоспитанием своих рефлексов и, более того, развиваете новый взгляд на вещи, которые, как вам казалось, вы знали. Иногда вы учитесь чему-то просто для того, чтобы заставить своё тело двигаться по-другому, и некоторые вопросы «почему…» – в частности, «Как это будет работать?» «Как это будет работать в бою?» – на самом деле не являются причиной того, почему вы учитесь так, как хотите учиться.

Тем не менее, студенты заслуживают честного объяснения: «Ну, это то, что помогает тебе тренироваться, чтобы позже ты мог научиться вещам, которые будут эффективны в бою». Однако это также требует от ученика в будущем обращать внимание на подобные ситуации или подобные виды обучения, чтобы не задавать одни и те же вопросы снова и снова. Частью обучения является способность приобрести шаблон, так что когда вы изучаете новое ката, это в некотором смысле то же самое ката, которое вы изучали две недели или два месяца назад. Ученик должен быть в состоянии сказать себе: «Это больше тренировки; если бы учитель хотел, чтобы я больше понимал в этом, он, вероятно, объяснил бы это подробнее». Если ученик не способен обобщить информацию, то сомнительно, что он действительно сможет освоить боевое искусство, которое я преподаю, потому что нельзя просто разжевать всё и понять, чему на самом деле учат. Например, когда я обучаю своих учеников новой форме, я часто преподаю её один или два раза и жду, пока они начнут её практиковать. Затем я корректирую то, что они делают, но я ожидаю, что они получат общее представление о форме с одного раза.

Итак, часть ньюнансин – это способность знать, когда наступает подходящий момент для того, чтобы задать вопрос. Я не говорю о том, чтобы не оскорблять авторитет учителя, я просто хочу сказать, что иногда вопросы могут помешать получить нужную информацию. В других случаях вы, конечно, должны задать вопрос; например, если вас просят сделать что-то, что кажется бессмысленным.

Те, кто тренируется в боевых искусствах, вероятно, знакомы с формальностью и дисциплиной, которые обычно соблюдаются во многих западных додзё, особенно в тех, где преподают классические искусства. Не могли бы Вы рассказать об атмосфере в традиционном японском додзё корю, в частности, об этикете?

То, что делается сейчас в Японии, я думаю, нужно сказать, отличается от того, что я испытал в 1976-1988 годах, то есть двадцать и тридцать лет назад. Мои дети сейчас живут в Японии, и когда мы собираемся вместе и кто-то спрашивает меня, как там дела, я начинаю разглагольствовать, а мои дети закатывают глаза и говорят: «Нет, теперь всё не так!».

Так что в Японии всё очень быстро изменилось, и это также верно в отношении культуры боевых искусств.

Большинство людей обучаются современным боевым искусствам – будь то дзюдо, карате, айкидо – и эти боевые искусства имеют особый способ передачи информации, особый способ обучения, который отличается от традиционных боевых искусств, более древних боевых искусств, которые развиваются на основе личных, прямых отношений между учителем и учеником. И здесь вы делаете ещё один шаг вперёд: существуют культурные различия между регионами Японии, особенно в старых боевых искусствах, где люди, как правило, сохраняют более традиционные взгляды. Так, взаимодействие с мастером на Кюсю, который находится на юге страны, может несколько отличаться от взаимодействия с мастером на севере. При этом, одна вещь, которая может быть немного удивительной, заключается в том, что в традиционных боевых искусствах, которые были моей специализацией, этикет в некоторых отношениях более расслаблен, чем люди думают. Многие западные люди считают, что этикет в додзё боевых искусств должен заключаться в выкрикивании приказов, беготне и выстраивании людей, а также в очень щедром поведении, как будто вы все время ходите по яйцам. На самом деле это искусственный продукт внедрения милитаризма в современные боевые искусства в 20 веке, когда они стали преподаваться массово. Когда вы преподаёте массово, самый простой способ организовать всё – это регламентация.

Конечно, несколько веков назад традиционные боевые искусства были очень формальными, но даже тогда они отличались непринужденной формальностью. Я называю это «этикетом волчьей стаи». Я имею в виду, что если вы понаблюдаете за группой волков – мне посчастливилось увидеть это только по телевизору – вы увидите, что все они довольно расслаблены. Затем, когда они идут на охоту, они следуют за альфа-волком и остаются расслабленными, пока не приближаются к добыче. Затем, внезапно, начинаются скоординированные действия, когда все волки обращают пристальное внимание на то, что делает альфа-волк, и все они координируют свои действия с его действиями. Если они ошибаются, то есть стая не получает добычу, альфа-волк может ударить и ранить бета-волка, который потерпел неудачу, и даже убить его. В «социальных» ситуациях между волками происходить так же, так, если один из бета-волков переступает границы дозволенного, он также будет поставлен на место подобным образом.

Часть тренировок в традиционных боевых искусствах заключается в развитии особого вида чувствительности, благодаря которой вы знаете, когда можно пошутить, или сесть и посмеяться, а затем мгновенно понять, когда нужно остановиться. Мы должны понимать, что традиционные боевые искусства архаичны, они изучаются «как бы». Люди говорят о «боевых искусствах», но мы никогда больше не будем воевать с мечом, не говоря уже о нагинате или кусаригаме, но, тем не менее, цель тренировок – научиться тому, чему люди учились в прошлом, занимаясь подобными видами деятельности. Одна из вещей, которым вы учитесь, – как слаженно работать в группе, с минимумом приказов и инструкций. Дело не в том, что ваш учитель – гуру или особенный человек, дело в том, что ваш учитель обладает специальными знаниями, которые вы хотите приобрести, и лучший способ сделать это – уделять изысканное внимание.

Японская культура, как и британская, характеризуется в некотором смысле чрезмерной вежливостью, по крайней мере, иногда. Какую роль играет (или должна играть) вежливость в практике боевых искусств?

Комедия в Англии на самом деле непристойна. Это непристойная вещь. То же самое происходит и в Японии. Наряду с этим «воспитанием», особенно у людей, которые ближе к источникам власти, более аристократичных, существует и, действительно, непристойный юмор. Для примера, я ясно помню Отакэ Рисукэ из Катори Синто-рю, который очень смешно имитировал жеребца, преследующего самку во время течки, это было просто уморительно. Важно знать, когда нужно быть вежливым, насколько вежливым нужно быть, и когда не нужно быть вежливым, или даже неуместно быть вежливым. Это не так просто, когда мастера боевых искусств демонстрируют дотошную вежливость, потому что если вы ведёте себя так, что другим людям становится некомфортно, я не понимаю, как можно считать себя эффективным мастером боевых искусств, потому что вы делаете заявление. Когда это действительно интересно, то это интегрируется в мою работу по кризисному вмешательству. Если я, например, навещаю психически больного человека у него дома, а члены семьи непредсказуемы, и я разговариваю с ними так, что они чувствуют себя глупо, или чувствуют себя некомпетентными, или считаю их представителями низшего социального класса из-за своей манеры, я не вижу, как такая вежливость может быть уместна.

Теперь вспомните, что японское слово «вежливость» – рейги – буквально означает «обязанность кланяться». Это не требование быть постоянно услужливым; это означает, как правильно вести себя в том контексте, в котором вы находитесь. Вы должны не только знать, когда кланяться, но и знать, под каким углом и с какой позиции кланяться. Например, если бы мастер боевых искусств, не являющийся моим учеником, назвал меня «сенсей», моя реакция, по крайней мере внутренняя, была бы такой: «Почему ты называешь меня сенсей? Я не твой сенсей, я не твой учитель». Я могу называть «сенсеем» кого-то, кто не является моим учителем, потому что хочу выразить искреннее уважение, но на самом деле реакция моего собственного учителя может быть воспринята как оскорбление. Причина в том, что он может подумать, что я говорю что-то вроде: «Ты для меня не более важен, чем этот другой человек, который ничему меня не учит». С другой стороны, представьте, что ваш учитель считает и очень уважает человека; естественно, я бы тоже выразил ему такое же уважение.

В Японии были действительно забавные моменты; я помню один случай, когда мой учитель назвал другого человека, присвоив ему несколько почетных терминов, и когда меня представили этому человеку, я тоже использовал эти же термины. Мой учитель позже сказал мне: «Ты идиот! Он и я знаем, что я говорю снисходительно; было бы лучше, если бы ты проявил другое отношение, и тогда я бы извинился за тебя, сказав: «Ах, он молод, он не знает, что делает», – и тогда бы он знал, что я действительно думаю о нём». Так что есть скрытые мотивы. Это не просто вопрос тонких манер как признак мастера боевых искусств.

Многие знакомы с номинальным различием между современным искусством айкидо и классическими школами дзю-дзюцу, из которых оно развилось, но гораздо меньше людей понимают существенные различия между ними. Не могли бы Вы объяснить некоторые ключевые различия?

В древней Японии существовало бесчисленное множество стилей дзю-дзюцу, и некоторые из них специализировались на том, что я буду называть (и я использую этот термин широко) внутренней подготовкой. Это способы использовать своё тело и разум с большой эффективностью и изощренностью, оказывая огромную силу на другое человеческое существо с минимальными движениями, умея перенаправлять силу и уметь поглощать её. Многие школы дзю-дзюцу вообще не включали это в свою программу, в то время как для других это было основным предметом изучения.

Что касается дайто-рю, предшественника айкидо, очень маловероятно, что это существовало до Такеды Сокаку, который почти наверняка был его основателем. Я полагаю, что он изучал другие формы дзю-дзюцу, в которых внутренняя тренировка была частью учебной программы (эта тема подробно рассматривается в готовящейся к изданию книге г-на Амдура «Скрытое на виду», выход которой ожидается весной 2009 года).

Внутреннее обучение в дайто-рю называется «айки». Такеда обучал этому на разных уровнях разных людей. Многие люди, практикующие дайто-рю, никогда не изучали его. Многие другие в школе плохо его усвоили. А некоторые освоили его блестяще. Одним из лучших учеников Такеды был Уесиба Морихей. В отличие от Такеды и других его продвинутых учеников, Уесиба был мистиком, которого беспокоил Бог. Он не только был мистиком, но и видел себя в роли своего рода мессианства. Он использовал дайто-рю как средство генерирования духовной силы. Уесиба учил так, чтобы предопределенные немногие стали такими же, как он, если они соответствуют требованиям, но и так, чтобы большинство стало генераторами духовной силы, которую он мог бы использовать. Это звучит почти по-вампирски, за исключением того, что он делал это ради этических целей, как он понимал.

В результате мы получаем различные версии айкидо, некоторые из которых практикуются одним и тем же человеком в одно и то же время. Есть айкидо Уесибы, где он занимался своего рода тренировкой внутренней силы, которая была почти полностью заимствована из дайто-рю. Уесиба мог в какой-то момент применить другие методы тренировки, но эта внутренняя силовая тренировка явно была тем, чему он научился у Такеды Сокаку. Во-вторых, Уесиба рассматривал айкидо как духовный ритуал, который, по его мнению, служил цели примирения хаотических энергий Космоса. Наконец, были техники, – то айкидо, с которым знакомы почти все из нас, которое для большинства людей лишено первых двух «типов» айкидо.

По разным причинам Уесиба не учил прямо: «Делайте это, делайте то, и делайте другое, и это поможет вам генерировать такую-то силу». Он говорил в очень двусмысленных и косвенных терминах, он показывал что-то один раз и ожидал, что люди поймут это. Поскольку его термины были настолько двусмысленными, даже если он проводил некоторые тренировки на глазах у людей – упражнения «нэй гун», если использовать китайский термин, – большинство людей на самом деле не следовали им. Таким образом, вы получаете айкидо в его нынешнем состоянии, которое является своего рода идеалистическим боевым искусством, в котором выполняются определенные атаки, и вы изучаете техники реагирования на них. Благодаря этому вы становитесь лучшим спортсменом/боевым мастером, но я думаю, что для большинства людей айкидо Уесибы было потеряно. Его можно восстановить; есть люди, которые пытаются это сделать, но, на мой взгляд, большинство людей, даже некоторые из его самых продвинутых учеников, не делали того, что делал он, и большинство из них даже не заинтересованы в этом.

Что касается обнаружения и раскрытия секрета силы тех частей искусства Уесибы, которые Вы описываете как «в значительной степени утраченные», именно изучение китайских внутренних боевых искусств дало вам ключ?

Я не могу утверждать, что достиг этого. Я просто понял, что это должно было существовать. Для меня это что-то новое, чему нужно учиться. Я был на периферии китайских боевых искусств – тайдзи и синъи – в течение многих лет, но у меня не было последовательного учителя, и я также, казалось, проходил через формы, не достигая сути. По правде говоря, надо отдать должное, то, что действительно пробудило моё осознание этого вопроса, – это дискуссии, которые я вёл с человеком по имени Майк Сигман, который глубоко изучал внутренние китайские боевые искусства. Мы долгое время переписывались, он мой хороший друг. Наши беседы заставили меня пересмотреть свои идеи и обсудить их с другими коллегами, некоторые из которых занимались японскими боевыми искусствами, а некоторые – китайскими, и тогда я снова начал смотреть на айкидо, говоря: «Ну и ну, по сути, это всё время было у нас перед глазами. Это не какая-то мистическая сила, которую пропагандировал только Уесиба. Существует технология, которая, если её старательно применять, позволит другим сравняться с Уесибой или превзойти его». Могу ли я сам делать такие вещи? Пока нет. Поговорите со мной через десять лет, сейчас я пытаюсь проложить путь.

Одно из критических замечаний в адрес современного айкидо заключается в том, что оно нереалистично, что атеми не являются эффективными атаками и что защитные техники требуют от уке «сговора» с наге для того, чтобы эти техники работали эффективно. Можете ли Вы прокомментировать эту критику?

Я не знаю, подходит ли слово «сговор», но сговор есть, часто неосознанный. Вот в чём проблема: айкидо непреднамеренно изменило тренировочный процесс. Уесиба очень чётко указывал, что одна из целей айкидо – размягчить суставы, а это значит, что вы [таким образом] получаете «тело айки», сильное и гибкое тело, чтобы вы могли – и я использую этот термин широко – заставить энергию течь через ваше тело. Я не говорю о какой-то мистической силе, даже если вы используете слова «ци» или «ки». Я говорю о потоке силы через ваше тело, и, кроме того, о возможности приложить силу, суммируя силу, которую противник пытался приложить к вам. Если ваше тело не выровнено, или если оно плохо натренировано, это трудно сделать. Техники айкидо, по сути, предназначены для обучения человека, которого мы называем уке, принимающего, того, кто падает. (Уке) – это не тренировочный манекен, который должен разбиться, он фактически является человеком, который тренируется, даже больше, чем тот, кто выполняет сами техники. Они должны научиться быстро парировать эти атаки, если их хорошо научили.

Представьте, что вы боксёр и собираетесь научить кого-то, как отражать удары. Вы бы не стали бить его по лицу чрезвычайно эффективным джебом. Скорее всего, вы бы сказали: «Хорошо, вот так», – и показали бы линию атаки, сделав её достаточно простой для объяснения. Вот что такое базовое айкидо. То, что айкидо в основном не продвинулось дальше этого, в основном является недостатком того, как преподавал Уесиба, что он просто делал вещи и ожидал, что люди поймут их, или не заботился, если они не понимали. Он не говорил, по крайней мере, в значительной степени, «Я не понимаю». Он не говорил, по крайней мере, большинству своих учеников: «Вот как это можно сделать более эффективным способом». Я должен добавить оговорку, и она заключается в том, что он, вероятно, говорил это немногим, своим «внутренним ученикам», но большинству людей он позволял понять это своими силами, если они могли. Другая проблема заключается в том, что японские боевые искусства врожденно консервативны, как и японская культура.

Если ваш мастер делает что-то одним способом, ничего не объясняя, вы, вероятно, будете повторять это так, что не будете знать, почему вы это делаете, и тогда это станет рутиной, передаваемой из поколения в поколение. Например, ранние школы дзю-дзюцу наносили удары только тогда, когда люди лежали на земле и собирались добить их. Основным способом нанесения ударов был удар молотом, удар сверху. Когда дзю-дзюцу приобрело гражданский характер, что произошло в 16 веке, когда его начали использовать на улице, а не для того, чтобы добить кого-то на поле боя, они сказали: «Хорошо, тогда мы должны делать это стоя». Они сразу же разработали бокс? Нет, не сразу. Во-первых, большинство людей почти всё время носили оружие, так что у вас не будет очень сложного кулачного боя. Но нужно задать вопрос: «А что, если у нас нет оружия, что, если нам нужно кого-то ударить? Поэтому они перенесли методы нанесения ударов по лежащему на земле человеку в ситуацию боя стоя. Итак, что есть в дзю-дзюцу? У вас есть удары молотком.

Поэтому, когда в Японию приехал Гичин Фунакоши, его карате было воспринято как откровение. Кано Дзигоро был очарован. Дзюдоки и сумотори стали заниматься с ним. Этот простой метод драки кулаками был в новинку, и в дзю-дзюцу не было ничего подобного.

Некоторое время я участвовал в проекте, помогая Иттен додзё переработать их программу айкидо. В процессе я изучал атеми, и есть поговорка, что «Айкидо – это 90% атеми», или «70% атеми», в зависимости от того, кого вы цитируете, и я сказал: «Что, чёрт возьми, это значит? Это не может означать, что вы просто вставляете карате или бокс в атеми, потому что Уесиба так точно не делал». А ещё есть истории о том, как он мог генерировать огромную силу.

Гозо Шиода рассказывает историю, которая, по-видимому, произошла во время Второй мировой войны; Уесиба проводил демонстрацию, и один известный дзюдоист вдруг решил проверить его, потому что «Знаете, эта штука не работает». Поэтому он задал ему вопрос, а затем внезапно схватил его и начал делать бросок через бедро. Уесиба, очевидно, сделал ему что-то похожее на толчок и – по крайней мере, по словам Сиоды, который иногда склонен всё немного преувеличивать – вывихнул дзюдоисту бедро.

Сам Сиода описал драку, которую он устроил в борделе в Шанхае и в которой сбил с ног довольно много людей. Мальчик ударил его ногой, и он решил проверить «атеми айки», и он описывает, что ударил мальчика по ноге и сломал её. Это очень похоже на технику Синъи под названием «пи цюань», базовую технику. Мы говорим об очень расслабленном типе удара, когда вы используете всю силу тела, в смысле от земли, без каких-либо помех или неэффективных движений.

Это то, чем было атеми айкидо, то, чему Уесиба, очевидно, учил в более явной форме до Второй мировой войны. Если это атеми айкидо, то это было атеми дайто-рю, давайте проясним этот вопрос. Технически говоря, Уесиба разработал очень, очень мало, это было почти полностью то, что он узнал из дайто-рю. Были некоторые незначительные аспекты, которые он брал то тут, то там, потому что он постоянно что-то добавлял, и он как бы превратил это в свою собственную версию искусства. Но если говорить технически, то айкидо – это практически чистое дайто-рю.

Тем не менее, лучшее атеми должно следовать тому же виду характерного движения, той же физической организации, что и броски и вывихи. Если упростить: атеми айкидо должно следовать тем же линиям, что и техника айкидо. Что бы это значило? Вот пример. В айкидо есть техника, которая называется тенчи-наге, или «бросок Небо-Земля». Многие люди жёстко ставят верхнюю руку, что абсурдно, потому что жёсткую руку легко парировать. На самом деле она должна следовать в том же направлении, что и апперкот, снизу вверх. Если вы делаете хороший тенчи-наге, и вы делаете это как бросок, вы также делаете это как апперкот с основанием вашей руки под подбородком другого человека. Другой способ думать об этом – интересный в связи с идеей, что «айкидо – это Любовь» – это выглядит так, как будто вы собираетесь погладить чью-то щеку.

Теперь вернёмся к теме шомен-ате или ёкомен-ате, стереотипным ударам через плечо в айкидо и дайто-рю. Я готов поспорить, что смогу правильно использовать шомен-ате и ёкомен-ате, и большинство людей, обученных айкидо (например), не смогут меня остановить. Это не простой удар, это удар всем телом. Рука остаётся очень близко к телу, и её нелегко отклонить или схватить. Эта техника, использованная правильно, не так уж сильно отличается от хорошо выполненного удара мечом. Иногда люди смотрят на основные элементы японского фехтования и говорят: «Он режет сверху. Я бы перерезал ему шею, это было бы проще». Не так-то просто, если человек знает, что делает. Точно так же было бы несколько неосторожно сказать: «Атакующие техники айкидо не очень хороши». Эти техники – просто первый уровень того, как наносить удары, но, выполненный правильно, с полной силой тела, с интеграцией всего тела, удар вниз может быть чрезвычайно мощным.

В Судане есть племя, трагически истребленное войной, которое называется нуба. Есть две группы нуба. Первая называется «борцы нуба», и они верят, что это самый совершенный из всех миров, и говорят, что конечная цель – переродиться в этом мире, потому что он прекрасен (что и происходило до этих войн). Они говорят, что ни один человек не сможет переродиться, пока не выиграет поединок по борьбе. Их правила и приёмы очень похожи на монгольскую борьбу. Есть ещё одна группа нуба, которая сражается палками в ритуальном бою. Они также используют наручные ножи – два ножа, которые привязывают к запястьям. Я видел фильмы, в которых эти люди наносят удары сверху (когда дети тренируются, они делают это без настоящих ножей). Их сила и скорость поражают!

Люди сомневаются в айкидо и говорят, что оно неполноценно как боевое искусство. Не то чтобы я считал айкидо воплощением боевого искусства. Как мы знаем, оно было разработано совсем по другим причинам, нежели чистая боевая эффективность, но мой вопрос: «Что произойдет, если вы отдадите айкидо всё? Что произойдет, если вы будете тренироваться шесть часов в день? Что произойдет, если вы будете отрабатывать удары, изучая углы смещения тела, три тысячи раз в день, и действительно научитесь использовать силу так же, как это делал Уесиба? Что произойдёт, если вы будете отрабатывать удары так, чтобы никогда не промахиваться, скажем, когда вы бросаете в кого-то простой нисходящий удар, и человек уходит в сторону, вместо того, чтобы упасть, как делают глупые мастера боевых искусств повсюду, вы восстанавливаете равновесие, или даже не теряете его? Что произойдет, если другой человек подставит руку, чтобы блокировать, думая о де-вояже, и вы сломаете ему локтевую кость? Я согласен, что айкидо не находится на вершине списка жизнеспособных боевых искусств, особенно если вы не говорите о более сложных тренировках, которые, как я уже сказал, были почти полностью утрачены. Но просто сказать, что «техники айкидо, похоже, не работают» – это самонадеянно. Если бы вы были одержимы и готовы потратить время, вы могли бы сделать всё, что потребуется, чтобы достичь этого искусства, если вы хотите прожить свою жизнь именно так.

Многие сотрудники правоохранительных органов и другие люди в ходе своей повседневной работы сталкиваются с людьми, склонными к насилию. С Вашей точки зрения, является ли хорошей идеей для таких профессионалов обучение боевым искусствам?

Это зависит от того, какова их миссия. Возьмем, к примеру, сотрудника правоохранительных органов. Он или она должны изучать оборонительную тактику. Оборонительная тактика – это несколько – очень немного – эффективных приёмов, которые помогут вам справиться с большинством ситуаций, по крайней мере, в теории. В оборонительной тактике вы не беспокоитесь о том, чтобы освоить 75 различных способов блокирования или уклонения. Вы готовитесь к тому случаю, когда вы не можете использовать какое-либо оружие, или вам придётся использовать ручное оружие, и всё это регулируется очень чёткими правилами ведения боя.

Боевые искусства намного сложнее, и многие из их методов чужды правоохранительным функциям. В то же время сотрудник правоохранительных органов может сам заниматься боевыми искусствами и обнаружить, что они повышают его мастерство в тактике защиты, стрельбе или чём-либо ещё. Например, если вы практикуетесь с мечом и привыкаете экспериментировать с давлением и напряжением, а также попадаете в стрессовые ситуации, вполне возможно, что произойдёт передача ваших боевых навыков. Например, вы эффективно дышите, когда целитесь из оружия, точно так же, как вы учились, практикуясь с луком и стрелами. Однако всегда существует проблема специфичности обучения; вы узнаете что-то в одном контексте и, возможно, не сможете это перенести. Частью обучения новому навыку является способность видеть сходство между новыми и старыми навыками и пытаться перенести информацию, которой вы уже владеете.

Лично мне обучение боевым искусствам, безусловно, помогло в моей работе по оказанию помощи в кризисных ситуациях, хотя я накладывал руки на человека всего два раза в жизни, и это были незначительные инциденты. Однако я знаю других людей – большинство из них на самом деле – в моей области, которые никогда не проходили никакой подготовки и прекрасно справляются со своей работой. Так что я не думаю, что это обязательное условие, это просто то, что, как вы можете себе представить, может улучшить то, что вы делаете.

Говорят, что дзю-дзюцу зародилось на полях сражений феодальной Японии. Какие «реминисценции», если таковые имеются, об этих древних истоках сохранились сегодня в дайто-рю и других традиционных стилях?

То, что дайто-рю берёт своё начало на поле боя, возможно, было воспринято слишком далеко. Балет развился из фехтования. Я полагаю, что именно Людовик XIV попросил своего мастера фехтования разработать какую-нибудь форму танца, чтобы развлечь его. Если вы посмотрите на первую балетную позицию, вторую позицию и т.д., вы увидите, что они происходят непосредственно из фехтования. Значит ли это, что балет – это боевое искусство? Аналогично, у вас есть древние стили, ориентированные на сражения, которые включают рукопашный бой, как Араки-рю, например, или Такэноучи-рю, но большинство дзю-дзюцу развилось из этих античных школ для гражданского общества. Помните, что большинство дзю-дзюцу развивалось в период Эдо, когда более 300 лет не велись военные действия и не носились доспехи. Большинство японских школ дзю-дзюцу не рассматривали доспехи как часть обучения.

Однако, в силу консервативности японской культуры, некоторые способы использования тела при тренировках в доспехах были сохранены в манере движений в дзю-дзюцу. Но поколение за поколением это смягчалось – то же самое относится и к кен-дзюцу. В старых стилях использовались стойки на корточках. Когда вы используете дуэльную систему, вы хотите быть в вертикальном положении, чтобы двигаться быстрее. Когда вы ведёте дуэль, особенно в гражданском обществе, вы обычно находитесь на ровной поверхности, и вам не обязательно быть в приседающей стойке. Я не видел никаких доказательств того, что дайто-рю происходит непосредственно от военных искусств, кроме того, что в бесконечном регрессе японское дзю-дзюцу возникло (из военных действий), и что дайто-рю было эманацией японского дзю-дзюцу. Это, кстати, не утверждение, что дайто-рю не важно, это просто утверждение, что оно было разработано и использовалось в другом контексте.

Принципы дайто-рю должны быть адаптируемы не только в классических ката дайто-рю; если эти принципы действенны, они должны быть применимы к борьбе, и они должны быть применимы ко всему, что вы делаете. Если способность выполнять айки полностью зависит от форм дайто-рю, то это будет довольно ограниченная способность. Это то же самое, что понятие ци в китайских боевых искусствах, или цзинь, линии силы, проходящие через ваше тело. Если для этого вам придётся выполнять форму тайдзи, то она будет весьма ограниченной. Захватывающая возможность, которую демонстрируют эти формы, заключается в том, что принципы важнее формы.

Я не одинок в этом. В айкидо есть люди, которые с большим энтузиазмом относятся к этой концепции. Позвольте мне прояснить: я не айкидока. Я нахожусь в таком странном положении, когда я каким-то образом стал внешним консультантом. Последний раз я тренировался в айкидо в 1978 году. По разным причинам айкидо было для меня загадкой, над которой я продолжал размышлять и закончил, написав книгу «Дуэль с О сенсеем», в основном потому, что Уесиба Морихей был удивительной личностью. Когда я писал книгу, некоторые люди приглашали меня посетить их додзё: «Давайте посмотрим, что это за парень?» Он просто показывал некоторые идеи в рамках формы айкидо. Я подумал: «Раз уж вы привели меня сюда, может быть, вы сможете использовать эту информацию для улучшения своих тренировок». Но я не в мире айкидо.

Кроме того, что важнее моих сугубо личных интересов, есть айкидоки, которые также говорят: «Меня привлекло айкидо из-за историй, которые я слышал об этом невероятно сильном мастере, Уесибе Морихее, но я не научился ничему, что дало бы мне эту силу, тренируясь десять, двадцать, тридцать лет». Почему? Вместо того чтобы считать Уесибу богом, как это делают многие люди, почему бы не спросить: «Как он получил эту силу? Я тоже хочу её получить!». Есть люди, которым недостаточно просто сказать: «Был такой невероятный мастер, Уесиба Морихей, и есть действительно особенные японские мастера, а я, я просто скромный человек, которому выпала честь выполнять эти движения снова и снова».

Есть много людей, которые пытаются сбалансировать боевые аспекты своих тренировок с художественной стороной. Для некоторых стремление к красоте само по себе является целью. Для других – нет. Каково Ваше мнение по этому поводу?

Я не беспокоюсь об этом. Эстетика не является частью того, чем я занимаюсь. Кто-то может сказать, что в боевых искусствах есть своя красота, но у них нет эстетической цели. Разве кошка пытается быть красивой? Кошка пытается быть кошкой. Моя работа заключалась в том, чтобы просто наблюдать за своими учителями, в одном случае за ним, в другом – за ней, и пытаться как можно лучше научиться тому, что они делают. Это начинается с того, что я просто пытаюсь имитировать стиль, а затем слышу, как мой учитель, прямо или нет, говорит: «Ты делаешь это неправильно». Через некоторое время происходит так, что вы начинаете «чувствовать», что правильно. Вы не сможете научиться этому, если не готовы посвятить этому значительную часть своей жизни. Если вас не волнует этот аспект, тогда вы можете беспокоиться об эстетике или о том, насколько хорошо вы это делаете, но если вы действительно увлечены этим, вы не будете говорить: «Как я могу выглядеть по-другому?», а спросите: «Что это за чувство, что это за ощущение, что это за структура, которую я не получаю? Вот почему я действительно призываю людей не тренироваться с зеркалами. Вы не должны смотреть на себя и говорить: «Как я делаю это неправильно?». Вы смотрите на своего учителя.

Есть замечательное открытие в неврологии. Возможно, я нарушаю концепцию, но она обозначается как «зеркальные нейроны». Зеркальные нейроны – это нейроны, которые активируются, когда вы воспринимаете действия другого человека, но эти нейроны активируются так, как будто вы сами совершаете это действие. Другими словами, часть вашего мозга считает, что то, что вы воспринимаете, – это вы сами, и вы учитесь – внутренне – на этом восприятии. Так почему же вы должны смотреть на себя? Вы смотрите на себя, и эти нейроны будут работать, пока вы продолжаете совершать ошибки. Вместо этого посмотрите на своего учителя, и эти нейроны начнут работать, если хотите, сочувствовать (не используя это слово в эмоциональном смысле). Движение учителя должно быть вашей моделью.

Поскольку у вас другое строение тела, вы будете учиться управлять парусником, пытаясь поймать оптимальный ветер – идёте вы в правильном направлении или нет. Если у вас достаточно хороший учитель, он сможет сказать вам: «Нет, это неправильно». Или вы поймете, что ошибаетесь, потому что будете терпеть неудачи снова и снова. Но мало-помалу вы развиваете своё Араки-рю. Вы развиваете своё Тода-ха Буко-рю. В каждом случае вы действительно находитесь в сущности каждой школы, хотя в какой-то степени это может выглядеть не так, если просто сравнить внешний вид того, что делает ваш учитель, с внешним видом того, что делаете вы. И всё же, возвращаясь к первоначальному вопросу, если вы всё делаете правильно, люди скажут: «Ух ты, как красиво». Но вас это нисколько не должно волновать.

В то время как на Западе японское пространство изучается с большим вниманием, нагината менее известна. Не могли бы Вы рассказать о системе, которую Вы изучали, и о том, как Вы начали её изучать?

Я занимался айкидо и хотел изучать корю. Я нашел Араки-рю, и оно идеально мне подошло. На этом моё формальное изучение айкидо закончилось. Араки-рю – это стиль, ориентированный на силу, основанный на ударах по телу. Он включает в себя рукопашный бой и все виды оружия, включая нагинату. Мне это просто нравилось. Мы с моей первой женой хотели тренироваться вместе, но Араки-рю её не привлекало (в прошлом году в Греции у меня была первая ученица Араки-рю; я не нашёл много женщин, физически или эмоционально готовых к этому искусству). Я помню, как спросил своего учителя Араки-рю: «Какая лучшая школа нагинаты в окрестностях? Он назвал две, одна из них – Тода-ха Буко-рю. Мы пошли к сенсею Нитта Судзуё и начали тренироваться вместе. Это был замечательный вызов для меня, потому что в этой системе используются совершенно иные принципы движения, чем в Араки-рю.

Принцип Буко-рю заключается в следующем: представьте, что у вас есть вал, проходящий через макушку головы, до самой промежности; вы генерируете силу посредством вращения вокруг этого центрального вала; в Араки-рю используется совсем другой принцип: представьте, что нижняя часть тела – это основание катапульты, а верхняя часть тела очень расслаблена. Используя основные мышцы, вы, по сути, запускаете верхнюю часть тела – которая всё ещё расслаблена – сохраняя нижнюю часть тела очень сбалансированной. Принцип физической организации ближе к принципу катапульты, чем к принципу вала.

Очень разные принципы. Раньше это сводило меня с ума. Это как быть женатым на двух женщинах: когда обнимаешь их, приходится помнить, кто из них кто!

Нагината – это оружие, которое было разработано в Японии около 1000 года. Подобное оружие существует почти в каждой боевой культуре. В Китае оно, безусловно, было, о чём я подробно рассказал в своей книге «Старая школа: очерки о японских боевых традициях». Одна из теорий о его происхождении заключается в том, что японская нагината была перенесена из Китая. Это возможно, но я думаю, что первая японская нагината была просто аварийным оружием, лезвием меча, прикрепленным к концу копья (между лезвиями есть сходство). В любом случае, первоначально это было оружие пехотных солдат.

Была конница, которая была воинами с луком и стрелами, что действительно говорит о том, что Ямато, аристократические воины, захватившие Японию, были частью великих степных народов, тюркских племён, которые были конными, стреляющими из лука людьми. В Японии, спустя несколько сотен лет, военные действия изменились, и появились пехотинцы. Если вы находитесь на земле и перед вами стоит лошадь, обученная сражаться – японские лошади были маленькими, но их обучали бить ногами, и они были действительно опасны, – то вам лучше иметь оружие, обеспечивающее некоторую дальность стрельбы. Пехотинцы, вероятно, сбивают меньше лошадей, чем мы думаем. Если бы пришлось, то сбили бы, но тогда лошадь была слишком ценной вещью. Если бы вы могли сбить всадника и сохранить лошадь, это был бы военный трофей невероятной ценности. Но верно и то, что оружие иногда использовалось для сбивания лошадей.

В период Эдо, когда Япония стала мирной страной, стабильность поддерживалась социальным контролем. Это была одна из самых успешных тоталитарных диктатур, когда-либо существовавших. Одним из способов поддержания власти было то, что у каждого человека была своя роль, и социальное удовлетворение заключалось в выполнении этой роли. Роль женщин самураев поддерживалась за счёт того, что они придерживались той же идеологии, что и мужчины. Роль женщины заключается в служении, так как слово «самурай» означает «служить» (saburau, to serve). Таким образом, мужчина должен был служить господину, а в этом конкретном обществе женщина должна была служить мужчине так же, как мужчина служил своему господину. Одним из способов сделать женщину достаточно сильной для сопротивления было наделить её этими воинскими ценностями, и это оружие – нагината – ассоциировалось у них с женщинами-самураями.

Почему оно ассоциировалось с женщинами? Потому что когда-то, когда мужчины уходили воевать, а женщинам приходилось защищать имущество без них, они могли быть вынуждены не пускать грабителей и других захватчиков. Поскольку женщины обычно меньше ростом, им лучше было не вступать в рукопашную схватку с нападающим, вероятно, мужчиной. Поэтому в качестве оружия, которое одновременно является и мечом, и копьём, была выбрана нагината – оружие, которое очень полезно в самых разных боевых условиях и может использоваться как для колющих, так и для колюще-режущих ударов.

Однако большая боевая нагината довольно тяжела, и для женщин была разработана более легкая. Таким образом, многие школы нагинаты начали фокусироваться на использовании более легкого оружия вместо так называемой «боевой нагинаты». Нагината Тода-ха Буко-рю, в которой я занимаюсь, – довольно длинное оружие, а техники довольно грубые. Совершенно очевидно, что его происхождение связано с полем боя, хотя, несомненно, со временем это тоже изменилось.

Интересно, что многие школы нагинаты ассоциировались с женщинами, но, начиная с меня и ещё нескольких товарищей, Тода-ха Буко-рю стала школой для сильных мужчин. Нитта сенсей была маленькой женщиной, но у нее была огромная группа сильных мужчин-неяпонцев. Буко-рю этого поколения действительно стала одной из самых сильных школ корю современности, просто с точки зрения массы тела.

Некоторые мастера боевых искусств чувствуют себя обязанными распространять свое искусство как можно шире. Для других это скорее личное путешествие. Как бы Вы охарактеризовали свой подход к изучению боевых искусств?

Я занимаюсь этим только потому, что мне это нравится. На определенном уровне мне всё равно, занимается ли этим кто-то ещё. У меня есть несколько учеников на Тихоокеанском Северо-Западе, которые тренируются со мной у меня дома, и у меня есть несколько тренировочных групп в Европе. Мои местные ученики ничего мне не платят, а мои европейские группы оплачивают мои расходы. Я не получаю ни копейки сверх этого. Поскольку я не беру с них денег, я им ничего не должен.

У меня есть студент, который занимается со мной около двадцати лет. Если бы он сказал мне: «Эллис, я больше не хочу этим заниматься», – мне было бы всё равно. Я действительно хочу это делать. Это не религиозная деятельность, и я не миссионер. Это может показаться немного странным, потому что мы потратили много времени на разговоры об этом, но я не думаю, что это так уж важно с глобальной точки зрения на вещи. Мир будет продолжать вращаться вокруг своей оси без Тода-ха Буко-рю или Араки-рю, или любого другого боевого искусства, которое я мог бы практиковать. Если то, чему я научился, умрёт вместе со мной, то оно должно умереть либо потому, что я не смог передать его, либо потому, что никто больше не считает, что это стоит усилий. Я просто научился чему-то особенному для меня, и если у кого-то ещё есть страсть приложить усилия, чтобы действительно научиться тому, что знаю я, – добро пожаловать. Если нет, то так и должно быть.

Заключительные замечания

Как и большинство студентов, изучающих боевые искусства, я научился отстаивать многие идеалы на протяжении многих лет: серьёзность в додзё, элегантность в исполнении ката, точность в попытках подражать своим учителям. Ни одно из этих понятий не было упразднено в моих беседах с Эллисом Амдуром, но мой подход к ним и их понимание были впоследствии безвозвратно изменены. Рассказ Амдура о непристойной стороне некоторых гигантов боевой доктрины и его подход к концепции волчьей стаи в тренировках открывает человека к более расслабленным и сфокусированным формам практики. Его намек на непреднамеренную красоту кошки предлагает иной, неожиданный и более сложный способ осмысления «художественных» аспектов боевой практики. А его мощный, крепкий и безапелляционный подход к изучению боевых искусств является одновременно воплощением и увещеванием слов Басё: «Не пытайтесь идти по стопам мудрецов; ищите то, что они искали…».

Библиография

АМДУР, Э. (2009). Скрытое на виду. Шорлайн, штат Вашингтон: Edgework.

АМДУР, Э. (2005) Укеми с нуля. DVD. Мартинес, Калифорния: Keigan Productions.

АМДУР, Э. (2002). Старая школа: Очерки о японских боевых традициях. Шорлайн, штат Вашингтон: Edgework.

АМДУР, Э. (2000). Дуэль с О-сенсеем: борьба с мифом о мудреце-воине. Shoreline, WA: Edgework.

АМДУР, Э. (1996). Роль женщин-оруженосцев в истории Японии. Журнал азиатских боевых искусств, 5(2): 10-35.

АМДУР, Э. (1995). Развитие и история нагинаты. Журнал азиатских боевых искусств, 4(1): 32-49

Азиатский журнал боевых искусств, том 4, номер 3 (58-73) – 2009г.

Питер Хобарт

июль 2009г.

https://www.researchgate.net/publication/279171244_Manadas_lobos_solitarios_Entrevista_con_Ellis_Amdur_sobre_las_tradiciones_marciales_japonesas

******